Прототипы в романе. Социальная проблематика «Рудина»

Вопрос о фигуре главного героя тургеневского романа в связи с его прототипом был незамедлительно поставлен многими современниками-читателями и критиками этого текста. Комментатор академического издания «Рудина» И. А. Битюгова утверждает, что в качестве прототипа главного героя уже с самого начала работы над романом был избран М. А. Бакунин, и оснований спорить с этим тезисом у нас нет. Многочисленные параллели между Рудиным и Бакуниным достаточно полно проанализированы в давней работе Н. Л. Бродского. Исследователь убедительно показывает портретное сходство двух фигур (высокий рост, длинные волосы), биографические переклички, отражения бакунинских черт характера и привычек в Рудине (наиболее важные из них - усиленные интеллектуализм и рефлексия, прямыми следствиями которых становятся, с одной стороны, самобичевание, с другой, беззастенчивость в «аналитическом» обсуждении чужой жизни, преимущественно душевной), а также идейную близость (идеально-теоретический взгляд на любовь, эстетическое мировосприятие). Однако, несмотря на, казалось бы, исчерпывающий характер статьи Бродского, в ней есть и лакуны, и выводы с огрублениями и, наконец, методологические неточности. Так, исследователь практически ничего не пишет об источниках идей Бакунина (впрочем, судя по заглавию статьи эту задачу перед собой он не ставил), хотя их заимствованный характер очевиден (об этом - ниже). Это вдвойне важно в контексте романа, т.к. склонность использовать чужие идеи - рудинская черта, о которой на его страницах говорится не раз. Кроме того, Бродский пишет о том, что выделение любовного сюжета в качестве центрального момента - исключительно дань литературной традиции. Однако, именно любовная ситуация выявляет главные слабости героя - в том числе, чрезвычайную уязвимость его идей и поведения. Нам представляется, что полноценно понять ее значение невозможно не просто без констатации важнейшей роли любви в интеллектуальных построениях раннего Бакунина и его товарищей (чего, кстати, Бродский не делает). Необходимо понимать, что Бакунин и люди, с которыми он тесно общался, были склонны сознательно выстраивать свою жизнь в соответствии с литературно-философскими моделями. В частности, для них чрезвычайной важностью обладали труды Фихте, к которым во многом восходит тезис о главенствующей роли любви в мире («Любовь выше всякого разума, она сама источник разума, она основа реальности и единственный творец жизни и времени; этим я ясно выражаю самую высшую точку зрения учения о бытии, о жизни и о блаженстве» Цит. по: Корнилов А. А. Молодые годы Михаила Бакунина: Из истории русского романтизма. М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. С. 148.). Кроме того, другие черты, выделяемые исследователем в характерах Рудина и Бакунина, тоже могут быть связаны с философией Фихте. Так, в одной из лекций немецкого философа, переведенной Бакуниным для «Телескопа», речь идет об «умозрительной науке»: философы в его системе приобретают значение «проповедников истины и воспитателей общества» Там же, С. 149. Бакунинское стремление преобразовать существование своего семейства и приятелей, заставлявшее его беспардонно вмешиваться в жизни других людей, трактуя их поступки, мысли и чувства в соответствии со своими идеалистическими построениями. Финальный вывод Бродского также представляется сомнительным: по его мнению, Тургенев стремился в «Рудине» быть «судьей» и «критиком-наблюдателем» эпохи конца 30-40х годов, однако в силу выбора героя, тема для автора становится глубоко личной, в результате чего меняется тон, и однозначность оценки пропадает При этом, чрезвычайно важным и эффектным нам видится соображение Бродского о том, что заздравный тост Лежнева Рудину - «привет» Тургенева некогда близкому приятелю Бакунину, по политическим причинам заточенному в крепость. . Подобное объяснение фиктивно, так как выставляет Тургенева заложником собственного замысла, плохо контролирующим потенциальное прочтение собственного текста. Между тем, как мы писали в предыдущей главе, Тургенев намеренно строит образ Рудина так, чтобы читатель не мог не воспринять его как неоднозначный.

Как указывали более поздние комментаторы тургеневского романа, важным с точки зрения эволюции замысла «Рудина» фактом стала смерть Т. Н. Грановского (4 октября 1855 года). Восходящая к кружку Станкевича интеллектуальная культура вновь стала вызывать живой интерес, активно стал обсуждаться вопрос о сохранении памяти об этих людях, а также собирания их интеллектуального наследия (в отличие от того же Грановского или тем более Белинского сам Станкевич писал крайне мало). Напомним также, что Тургенев в печати откликнулся на смерть приятеля некрологом «Два слова о Грановском», в котором, как неоднократно отмечали исследователи, присутствует формулировка, с небольшими изменениями повторяющаяся в «Рудине» (Ср.: «Все единодушно согласны в том, что Грановский был профессор превосходный, что, несмотря на его несколько замедленную речь, он владел тайною истинного красноречия» и «Рудин владел едва ли не высшей тайной -- музыкой красноречия»). Внимательный к социокультурным тенденциям и трендам Тургенев вводит в текст будущего романа эпилог и главу о кружке Покорского, вызывая тем самым восторженные реакции первых читателей еще не опубликованного текста (Некрасов: «А Тургенев славно обделывает „Рудина“. Ты дал ему лучшие страницы повести, натолкнув его на мысль развить студенческие отношения Лепицина и Рудина. Прекрасные, сердечно-теплые страницы -- и необходимейшие в повести!» Тургенев И. С. Указ. соч. Т. 5, С. 477.).

В качестве прототипа Покорского большинство исследователей однозначно называют Николая Станкевича. Так же как и в случае с Бакуниным, параллели, подтверждающие это сходство, находятся в романе довольно легко. Например, соответствие лежневскому сопоставлению Рудина и Покорского мы находим, например, в написанных в том же 1855 году воспоминаниях К. С. Аксакова: «Станкевич сам был человек совершенно простой, без претензии и даже несколько боявшийся претензии, человек необыкновенного и глубокого ума; главный интерес его была чистая мысль. Не бывши собственно диалектиком, он в спорах так строго, логически и ясно говорил, что самые щегольские диалектики, как Надеждин и Бакунин, должны были ему уступать. В существе его не было односторонности; искусство, красота, изящество много для него значили. Он имел сильное значение в своем кругу, но это значение было вполне свободно и законно, и отношение друзей к Станкевичу, невольно признававших его превосходство, было проникнуто свободною любовью, без всякого чувства зависимости. Скажу еще, что Бакунин не доходил при Станкевиче до крайне безжизненных и бездушных выводов мысли, а Белинский еще воздерживал при нем свои буйные хулы». Однако, в образе Покорского есть одна деталь, решительно нарушающая логику сопоставления этого персонажа с фигурой Станкевича. Лежнев говорит о бедности Покорского, в то время как и Станкевич, и большинство людей его круга были хорошо обеспечены. Пытаясь разрешить это противоречие, советские комментаторы «Рудина» называли в качестве одного из прототипов Покорского Белинского. Тем не менее, если следовать логике жестко закрепленных за каждым персонажем соответствий, то тогда становится неясно, почему значимая для Белинского «история с гризеткой» Тургеневым отдается Лежневу. Очевидно, что здесь писатель вновь привычным для себя образом ищет и находит необходимую ему расстановку - в данном случае, понятных определенному кругу читателей биографических аллюзий. Таким образом, Тургенев добивается решения сразу двух задач, важных для его писательской стратеги в связи с «Рудиным» - объемно представляет актуализировавшуюся в момент работы над романом тему (кружок Станкевича) и за счет многочисленных биографических соответствий освежает сюжетную модель, которая к 1855 году в русской литературе уже далеко не нова. Восторженные отзывы читателей круга «Современников», ознакомившихся с главой о Покорском, показывают насколько удачным был этот ход Тургенева. На полях заметим, что в дальнейшем подобное смысловое затемнение мы увидим в связи с романом «Отцы и дети» - чувствуя острейший социальный посыл своего текста, автор как бы начинает путать понимающего читателя, не стесняясь предлагать ему излишне прямолинейные интерпретации («Николай Петрович Кирсанов - это я», «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса»), еще больше провоцируя спор и, тем самым, привлекая внимание к произведению. В случае с «Рудиным» писательская стратегия Тургенева, по-видимому, работает иначе: взаимодействие традиционного сюжета и персонажей, в которых проглядываются, но не доводятся до логического завершения черты реальных людей, создает амбивалентный текст, который крайне свободного подходит к формированию собственного читателя, и потому шансы его автора на крупный литературный успех сильно возрастают.

В связи с фигурой Покорского и ее роли в романе необходимо обратить внимание на важнейшую смысловую рифму: фамилия главы кружка явно отзывается в сцене у Авдюхина пруда - Рудин призывает Наталью «покориться». Эта параллель могла бы показаться натяжкой, если бы не тот культурный смысл, которым соответствующее понятие наделяется в представлении круга Станкевича. «Покорность» - перевод немецкого `Resignation". Так называется одно из стихотворений Шиллера (в русских переводах - «Покорность провидению», «Отречение»), в котором речь идет о том, что покорность воле Провидения - спасительная для человека добродетель. В очередной раз попавший в сложную любовную коллизию Станкевич пишет 26 октября 1835 года ближайшему другу Неверову: «Нет у меня других чувств! Я молил бури для тоскующего сердца, но она прошла по нем с такой силой, что могла сокрушить его…Я теперь успокоился: - ты знаешь, что такое успокоиться?...Я возвратился в прежнюю безотрадную жизнь, могу спокойно спать и шутить, могу заниматься, работать, - но уже без надежды на человеческое счастье. Без надежды? Она остается и в самом печальном отказе, Resignation; но какая надежда!» Корнилов А. А. Указ. соч. С. 101. . Скорее всего, Тургенев не был знаком с конкретным письмом на ту пору еще незнакомого ему Станкевича, однако, предположить, что писатель не знал комплекса представлений, восходящих к поэзии и философским сочинениям Шиллера, весьма затруднительно. По-видимому, речь здесь следует вести о целой типологии поведения, которая культивировалась в кружке Станкевича. Этот вывод отчасти подтверждается текстом анализируемого выше рассказа «Яков Пасынков», главный герой которого еще будучи воспитанником пансиона читает стихотворение Шиллера, а в дальнейшем подстраивает под его заглавное понятие события собственной жизни: « Да,-- заговорил опять Пасынков,-- это объяснение с ней... я его никогда не забуду. Вот когда я узнал, вот когда я понял, что значит давно мною избранное слово: Resignation. Но все же она осталась моей постоянной мечтой, моим идеалом... А жалок тот, кто живет без идеала!» Если возвращаться собственно к роману, этот возможный подтекст дополняет смысловую гамму важнейшей его сцены. В таком случае, читатель, «снимающий» этот смысл должен понимать, что Рудин ведет себя в этом эпизоде как последовательный приверженец взглядов, восходящих к немецкому идеализму - однако, это не недостаток неправильно сформировавшегося характера, а лишь обратная сторона рудинской интеллектуальной честности.

В этой связи уместно вспомнить, без всякого сомнения, известную Тургеневу историю несостоявшейся женитьбы Станкевича на Любе Бакуниной, сестре Михаила. История этих отношений от начала до конца несет на себе печать интеллектуализма Станкевича, его стремления анализировать и обосновывать собственные переживания. Впрочем, важно, что подобный взгляд на собственную душевную жизнь отличал практически всех жителей и постоянных гостей «премухинского гнезда» - родового имения Бакуниных. Чувство Станкевича к Любови Бакуниной становится объектом не только его собственного напряженного анализа, но и предметом обсуждения практически всех обитателей Премухина (главным образом, из-за «посредничества» Мишеля Бакунина). Чем дальше развивается переписка Станкевича и Любы и (вызывающая определенное беспокойство Бакуниных-родителей, т.к. она могла восприниматься как факт, компрометирующий незамужнюю девушку), и их отношения, тем большее давление испытывает будущий жених, все глубже и глубже погружаясь в мучительные для него размышления о подлинности собственного чувства и о душевных способностях возлюбленной - эти мысли во многом были реакцией на постоянные переживания относительно его нерешительности в вопросе женитьбы. В конце концов, история получает печальную развязку: окончательно засомневавшийся в истинности своего чувства Станкевич использует свою серьезную болезнь и предписание врача поехать на воды как повод избежать одновременно и свадьбы, и объяснения с девушкой, для которой подобный разрыв бы стал катастрофой. Вот как Станкевич ретроспективно описывает свое чувство в письме М. Бакунину от 9 января 1838 года: «Не думай также, чтобы я возвращался к тем чувствам, которые родились у меня фальшиво, а вновь родиться и родиться истинно не могли…Нет - у меня родилось сомнение, которое в здоровой свободной натуре или не могло бы вовсе родиться, или скоро перешло бы в убеждение. Дело идет о самой любви и ее значении…Я никогда не любил. Любовь у меня всегда была прихоть воображения, потеха праздности, игра самолюбия, опора слабодушия, интерес, который один мог наполнить душу, чуждую подлых потребностей, но чуждую и всякого истинного субстанционального (sic! - К. Б.)содержания» Там же, С. 313-314.

При этом, совмещение в «Рудине» различных идейно-тематических линий дает возможность одновременно видеть в сцене у Авдюхина пруда другой смысл. Как мы писали выше, Станкевич в отличие от Покорского - богатый человек. Бакунин не был столь хорошо обеспечен, однако, все же его социальный статус резко не совпадает с рудинским. Рудинское красноречие и впечатление, произведенное им на Ласунскую и ее общество, на время скрывают тот факт, что перед нами - очередной приживальщик в доме богатой женщины, пусть и гораздо более яркий и, как кажется, искренний (см. в конце романа слова Лежнева: «он живет на чужой счет не как проныра, а как ребенок...»). За словами Рудина о необходимости покориться следует горькая констатация собственной экономической неполноценности: «- Покориться судьбе, -- продолжал Рудин. -- Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден...». Таким образом, Рудин не только не решается увезти Наталью - ему попросту некуда ее увозить, и он прекрасно это понимает Сочетание мотивов любви и социального неравенства есть и в «Якове Пасынкове», и в «Месяце в деревне»..

Работу над «Рудиным» Иван Сергеевич Тургенев начал в 1855.

Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность убеждать и просвещать людей, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чутье к потребностям общественной жизни. Но по ходу работы такое название перестало удовлетворять Тургенева, так как по отношению к Рудину оно зазвучало иронически: «натуры» в нем вышло мало, не хватало воли к практическому делу, хотя «гениальность» в нем была.

На рукописи авторская пометка: «Рудин. Начат 5 июня 1855 года, в воскресенье, в Спасском, и кончен 24 июля 1856 года, в воскресение, там же, в 7 недель. Напечатан с большими прибавлениями в январской и февральской книжках «Современника» за 1856 год».

Под «большими прибавлениями» Тургенев подразумевает свои переработки отдельных глав романа и дописывание новых при подготовке «Рудина» к печати, когда после чтения романа в редакционном кружке (а состоялось оно в первые же дни приезда писателя в Петербург в октябре 1855 года) у друзей Тургенева возникли пожелания, чтобы он отчетливее оттенил фигуру главного героя.

Дружеские советы помогли многое уяснить Тургеневу. Его постоянная готовность проверять себя сказывалась, в частности, в том, что он редко отдавал печатать свои произведения, не выслушав мнение тех, кому доверял.

Прежде всего он стал перерабатывать страницы, посвященные юношеским годам Лежнева и Рудина, а затем эпилог романа. Время от времени он прочитывал Некрасову главы и страницы, написанные заново, и встречал горячее одобрение с его стороны. Сообщая о работе Тургенева над эпилогом, Некрасов в одном из писем предрекал, что «выйдет замечательная вещь. Здесь первый раз Тургенев явится самим собою... Это человек, способный дать нам идеалы, насколько они возможны в русской жизни».

Появление романа в печати вызвало много толков и споров в литературных кругах и среди читателей.

Критик «Отечественных записок» рассматривал Рудина лишь как бледную копию предшествующих героев русской литературы - Онегина, Печорина, Бельтова. Но ему возражал Чернышевский в «Современнике», отмечая, что Тургенев сумел показать в образе Рудина человека новой эпохи общественного развития. Сопоставив Рудина с Бельтовым и Печориным, Чернышевский подчеркнул, что «это люди различных эпох, различных натур, - люди, составляющие совершенный контраст один другому».

После выхода романа в печать Некрасов выразил уверенность, что для Тургенева «начинается новая эпоха деятельности, что его талант приобрел новые силы, что он даст нам произведения еще более значительные, нежели те, которыми заслужил в глазах публики первое место в нашей новейшей литературе после Гоголя».

В письме к Тургеневу Сергей Тимофеевич Аксаков говорил о жизненности изображения типа Рудина и отметил, что роман «возбуждает много мелких вопросов и раскрывает глубокие тайны духовной природы человека».

Говоря о признании романа в среде народнической интеллигенции, нельзя обойти слова В.Н. Фигнер: «Мне кажется, весь роман взят прямо из жизни, а Рудин - чистейший продукт нашей русской действительности, не пародия, не насмешка, а настоящая трагедия, которая совсем не умерла, которая ещё живет, ещё продолжается...». «Во всяком образованном человеке нашего времени сидит частица Дмитрия Рудина», - писал Степняк-Кравчинский.

Главный герой романа во многом автобиографичен: это человек тургеневского поколения, который получил хорошее философское образование за границей.

Характер Рудина раскрывается в слове. Это гениальный оратор. «Рудин владел едва ли не высшей тайной - тайной красноречия. Он умел, ударяя по одним струнам сердец, заставлять смутно звенеть и дрожать все другие». В своих философских речах о смысле жизни, о высоком назначении человека Рудин просто неотразим. Человек не может, не должен подчинять свою жизнь только практическим целям, заботам о существовании, утверждает он. Без стремления отыскать «общие начала в частных явлениях» жизни, без веры в силу разума нет ни науки, ни просвещения, ни прогресса, а «если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа?».

Просвещение, наука, смысл жизни - вот о чем говорит Рудин так увлеченно, вдохновенно и поэтично. Он рассказывает легенду о птице, залетевшей на огонь и опять скрывшейся в темноту. Казалось бы, человек, подобно этой птице, появляется из небытия и, прожив короткую жизнь, исчезает в безвестности. Да, «наша жизнь быстра и ничтожна; но все великое совершается через людей».

Его высказывания вдохновляют и зовут к обновлению жизни, к необыкновенным, героическим свершениям. Силу воздействия Рудина на слушателей, убеждение словом, ощущают все. И каждый восхищается Рудиным за его «необыкновенный ум». Не признает достоинств Рудина лишь Пигасов - от обиды за свое поражение в споре.

Но в первом же разговоре Рудина с Натальей раскрывается одно из главных противоречий его характера. Ведь только накануне он так вдохновенно говорил о будущем, о смысле жизни, о назначении человека, и вдруг предстает усталым человеком, не верящим ни в свои силы, ни в сочувствие людей. Правда, достаточно одного возражения удивленной Натальи - и Рудин корит себя за малодушие и вновь проповедует необходимость делать дело. Но автор уже заронил в душу читателя сомнение в том, что слова Рудина согласуются с делом, а намерения - с поступками.

Противоречивый характер своего героя писатель подвергает серьезному испытанию - любви. Это чувство у Тургенева является то светлым, то трагичным и разрушительным, но всегда это сила, обнажающая душу, истинную натуру человека. Вот тут-то и обнаруживается настоящий характер Рудина. Хотя речи Рудина полны энтузиазма, годы отвлеченной философской работы иссушили в нем живые источники сердца и души. Перевес головы над сердцем ощутим уже в сцене первого любовного признания.

Первое возникшее на его пути препятствие - отказ Дарьи Михайловны Ласунской выдать дочь за небогатого человека - приводит Рудина в полное замешательство. В ответ на вопрос: «Как вы думаете, что нам надобно теперь делать?» - Наталья слышит: «Разумеется, покориться». И много тогда горьких слов бросает Наталья Рудину: она упрекает его в малодушии, трусости, в том, что его высокие слова далеки от дела. И Рудин чувствует себя жалким и ничтожным перед нею. Он не выдерживает испытания любовью, обнаруживая свою человеческую неполноценность.

В романе главному герою противопоставлен Лежнев, открыто, прямолинейно. Рудин красноречив - Лежнев обычно немногословен. Рудин не может разобраться в самом себе - Лежнев превосходно понимает людей и без лишних слов помогает близким, благодаря душевному такту и чуткости. Рудин ничего не делает - Лежнев всегда чем-то занят.

Но Лежнев не только антагонист Рудина, он истолкователь героя. Оценки Лежнева не одинаковы в разные моменты, даже противоречивы, но в целом они внушают читателю понимание сложного характера героя и его места в жизни.

Самую высокую оценку Рудину дает, таким образом, его антагонист, человек практического склада. Может быть, он-то и есть истинный герой романа? Лежнев награжден и умом, и пониманием людей, но деятельность его ограничена существующим порядком вещей. Автор постоянно подчеркивает его будничность. Он деловит, но для Тургенева невозможно свести весь смысл жизни к деловитости, не одухотворенной высшей идеей.

В Рудине отражается трагическая судьба человека тургеневского поколения. Уход в отвлеченное мышление не мог не повлечь за собой отрицательных последствий: умозрительность, слабое знакомство с практической стороной. Такие люди, как Рудин, носители высоких идеалов, хранители культуры, служат прогрессу общества, но явно лишены практического потенциала. Ярый противник крепостного права, Рудин оказывался абсолютно беспомощным в осуществлении своего идеала. В русской жизни ему суждено остаться странником.

Финал романа героичен и трагичен одновременно. Рудин гибнет на баррикадах Парижа. Вспоминаются слова из рудинского письма к Наталье: «Я кончу тем, что пожертвую собой за какой-нибудь вздор, в который даже верить не буду...».

В «Записках охотника» Тургенев прежде всего выяснял значение народного характера в исторических судьбах России. Одновременно он продолжает разрабатывать еще одну проблему, связанную с изучением психологии и идеологии дворянской интеллигенции, ее роли в жизни страны, что нашло отражение уже в «Запис-ках охотника» («Гамлет Щигровского уезда», 1848). В новых повестях «Дневник лишнего человека» (1850), «Яков Пасынков» (1855), «Переписка» (1856), вни-мание писателя сосредоточено на изображении со-временного человека с его напряженными философ-скими исканиями, углубленным самоанализом, но-сящим даже болезненный характер, оторванным от реальной действительности.

Тема «лишнего человека» не случайно привле-кала внимание Тургенева в 50-е гг., когда особую остроту приобретал вопрос о деталях, способных пробудить русское общество. Тургеневский герой, нарисованный с несомненным сочувствием, — человек мыслящий, образованный. Он глубоко страдает от практической ненужности полученных им когда-то знаний, от одиночества, неспособности и невозмож-ности найти свое место в жизни. Именно от Тур-генева берет свое начало сам термин «лишний че-ловек», который стал определением важного об-щественно-литературного явления, нашедшего свое отражение в ряде художественных произведений рус-ской литературы.

«Рудин» — первый роман Тургенева, запечатлев-ший целую полосу в развитии русского общества 30—40-х гг. XIX в. Сюжет романа сравнительно несложен, да и объем его невелик. Главное в «Рудине» — не описание быта, а воссоздание идеоло-гической картины эпохи. Характеры героев раскры-ваются прежде всего через споры о философии, просвещении, морали. Это становилось одной из характернейших примет русского романа XIX в.

Образ главного героя романа дан неоднозначно. В нем нельзя не отметить подлинную культуру, ши-рокую образованность, бескорыстие. Он мечтает о благе человечества, произносит пламенные речи о высоком звании человека, о значении просвещения и науки. Но, будучи выучеником философского идеа-лизма 30-х гг., Рудин, подобно другим дворянским интеллигентам, оказывается очень далеким от пра-вильного восприятия действительности. Идеальные представления терпят крах при столкновении с ре-альной жизнью. И, высоко ценя героя, Тургенев, тем не менее, неоднократно подчеркивает резкий разрыв у Рудина между словом и делом, что отчет-ливо и наглядно проявляется в любовном конфлик-те, а поведение героя в сфере любовных отношений давно уже стало в русской литературе одним из главных средств его проверки, своеобразным испы-танием.

Не щадя себя, Рудин писал Наталье Ласунской: «Первое препятствие — и я весь рассыпался... прос-то испугался ответственности, которая на меня па-дала, и потому я, точно, недостоин вас».

Лежнев, в ряде случаев высказывающий мысли, близкие Тургеневу, говорит: «Несчастье Рудина со-стоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас обо-йтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится! Космо-политизм — чепуха, космополит — нуль, хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жиз-ни, ничего нет». Эти слова звучат как своеобразная публицистическая декларация; но они многое объяс-няют в художественном строе романа. Да и сам Рудин в конечном счете осознает, что подлинно полезная деятельность возможна лишь для того, кто не потерял связи с народной почвой. Он говорит: «...Если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа? Как может он знать, что он может сам делать?..»

И все же Рудин, восторженно провозглашающий идею служения обществу, горячо верит в силу ра-зума и вдохновенную проповедь добра. «В Рудине есть энтузиазм, а это самое драгоценное качество в наше время. Мы все стали невыносимо рассуди-тельны, равнодушны и вялы, мы заснули, мы за-стыли — и спасибо тому, кто хоть на миг расше-велит и согреет»,— говорит о Рудине Лежнев. Так же воспринимал тургеневского героя и Некрасов: «Эти люди имели большое значение, оставили по себе глубокие и плодотворные силы. Их нельзя не уважать, несмотря на все их смешные или слабые стороны». Материал с сайта

В 1860 г., готовя роман к новому изданию, Тургенев прибавил к нему эпилог: смерть Рудина на баррикадах в Париже во время революционных со-бытий 1848 г. Эпилог этот имел для писателя принципиальное значение. В новых условиях, когда на исторической арене уже появились революцион-ные демократы и возник острый идеологический конфликт между «Современником» и Тургеневым, писатель стремился показать историческое значение тех дворянских интеллигентов, которые с его же легкой руки получили название «лишних людей» и были подвергнуты резкой критике в статье Добро-любова «Что такое обломовщина?» (1859). Эпилог призван был возвысить Рудина, доказать его способ-ность на героические поступки. Однако даже на парижских баррикадах Рудин все равно оказывается вечным скитальцем. Подвиг его бесполезен, сама фигура его несколько театральна: «В одной руке он держал красное знамя, в другой — кривую и тупую саблю...» Повстанцы даже не знали, кто такой Рудин, они считали его поляком... Так уходит из жизни и со страниц романа Дмитрий Рудин.

Опыт работы над первым романом во многом пригодился писателю в его последующем творчестве. В «Записках охотника» повествование строилось преж-де всего на авторских описаниях, композиционным центром оказывался охотник, рассказывающий о сво-их встречах, наблюдениях, разговорах. В романе же характер повествования изменяется. Авторское на-чало отходит на второй план. Герои даны объек-тивно, широко используются взаимооценки персо-нажей, исповеди, письма и т. д.

Сюжет «Рудина» охватывает несколько лет, но подробно описывается только несколько дней из жиз-ни героя. В романе в полной мере проявилось пей-зажное мастерство автора: пейзаж образует не просто лирический фон, но и подчеркивает душевное со-стояние Рудина. «Концентрированное» изображение действительности, сжатость и напряженность повест-вования, связанного преимущественно с судьбой од-ного героя, простота композиции, отсутствие каких- либо внешних эффектов, реалистическая мотивиров-ка поступков — все это станет характерными осо-бенностями и других романов великого писателя.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• «записки охотника» и.с. тургенева. проблематика.
• рудин роман цитаты
• проблемы романа рудин
• краткое сообщение о романе рудин
• критические статьи рудин

Идейная первооснова взглядов «лишнего человека» 1840-х годов . Михайло Михайлович выступает на сей раз не в качестве судьи, а как свидетель и очевидец, участник философского кружка Покорского. Тургенев описывает кружок Николая Владимировича Станкевича, в котором сам когда-то участвовал. Но подобных кружков, объединивших лучшую часть молодежи, в 1830-40-е годы было много. Даже флегматичный Лежнев оживляется, вспоминая собрания кружка: «Вы представьте, сошлись человек пять-шесть мальчиков, одна сальная свеча горит, чай подается прескверный и сухари к нему старые-престарые; а посмотрели бы вы на все наши лица, послушали бы речи наши! В глазах у каждого восторг, и щеки пылают, и сердце бьется, и говорим мы о Боге, о правде, о будущности человечества, о поэзии…»

«Философия, искусства, наука, самая жизнь» служили средством, при помощи которого стремились открыть «общий мировой закон, <...> силились отдать себе в нем отчет». Воспитав себя на строгой логике споров и дискуссий, молодые люди «чувствовали себя как бы живыми сосудами вечной истины, орудиями ее, призванными к чему-то великому...» Пребывание в кружке, высокая гуманность отношений, накладывала отпечаток на всю дальнейшую судьбу человека: «Эх! славное было время тогда, и не хочу я верить, чтобы оно пропало даром! Да оно и не пропало, - не пропало даже для тех, которых жизнь опошлила потом… Сколько раз мне случалось встретить таких людей, прежних товарищей! Кажется, совсем зверем стал человек, а стоит только произнести <…> имя Покорского - и все остатки благородства в нем зашевелятся, точно ты в грязной и темной комнате раскупорил забытую склянку с духами...»

Но увлечение немецкой философией, как все на свете, имеет свою оборотную сторону. Герой другого тургеневского рассказа с горечью вопрошал: «Что общего <…> между этой энциклопедией (Гегелевской) и русской жизнью? И как прикажете применить к нашему быту <…> вообще немецкую философию <…>?» («Гамлет Щигровского уезда»). Действительно, между идеальным миром философских построений и раздираемой проблемами страной общего было мало. Однако такие идеалисты, как Рудин, не хотели замечать этого. Речь Лежнева раскрывает роковую ущербность рудинского мировоззрения: «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье». За его страстными словами мы чувствуем голос самого Тургенева: «Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись».

Кроме того, Тургенев показывает как закономерность: y людей погруженных в умственные интересы, привыкших «каждое движение жизни, свое и чужой, нашпиливать словом, как бабочку булавкой», непосредственные сердечные движения отмирают. Отсюда ироническое замечание о том, что у Рудина, подобно китайскому болванчику, «перевешивала голова». Погружение в сферу философских идей помогает многое понять в поведении Рудина. Лежнев неспроста называет Рудина «политической натурой». Это прирожденный вождь, оратор - «он всячески старался покорить себе людей». Для этого у Дмитрия Николаевича были основания: «…Читал он (Рудин ) философские книги, и <…> тотчас же <…> хватался за самый корень дела и уже потом проводил от него во все стороны светлые, правильные нити мысли, открывал духовные перспективы». Говоря о себе, Михайло Михайлович не мог не признать, что рудинское «влияние было благотворно во многом. Он <…> обтесал меня». Превратил из обыкновенного барича в достойного высоконравственного человека.

В то же время Лежнев произносит многозначительно: «Его иго носили». Личный деспотизм Рудина раскрывается в истории влюбленности Лежнева в юную девушку. Рудин, почтенный доверием товарища, принялся руководить этими отношениями, диктовал, «как мы должны вести себя, деспотически заставлял отдавать отчет в наших чувствах и мыслях, хвалил нас, порицал…». При этом Рудин упивался собственным красноречием, не замечая, что оно порой переходит в демагогию: «Белое казалось черным, черное - белым, ложь - истиной, фантазия - долгом…» Такие подробности могут показаться преувеличенными. Писатель, однако, имел в виду конкретного человека, Михаила Александровича Бакунина, ставшего впоследствии видным деятелем международного анархического движения. Друг молодости Тургенева, энергичный деятель, Бакунин смело вмешивался в личные отношения своих друзей, своих сестер. Одну из них он побуждал развестись с мужем «во имя абсолюта», других сватал, наставлял и т.д. Во многом благодаря «помощи» Бакунина бесславно закончился «философский» роман Тургенева и Татьяны Бакуниной. Вспоминая Бакунина, Иван Сергеевич поначалу задумал назвать свой роман «Гениальная натура». Но после писатель заметил, что такое заглавие может звучать издевательски. Ведь характер Рудина далеко не во всем совпадал со своим историческим прототипом.

Кроме того, одного важного качества не хватало Дмитрию Николаичу, чтобы стать настоящим политическим лидером. В окончательном тексте на заявление восторженного Басистова - «Рудин - гениальная натура!» - Лежнев категорически возражает: «Гениальность в нем, пожалуй, есть, <…> а натура… В том-то вся его беда, что натуры-то, собственно, в нем нет…» Эта внутренняя слабость, «бесхребетность» сыграла роковую роль и в личной и в общественной его судьбе.

Однако, по мнению Лежнева, в итоге Рудин доказал свое право считаться «рыцарем печального образа»: «А почему ты знаешь, может быть, тебе и следует так вечно странствовать, может быть, ты исполняешь этим высшее, для тебя самого неизвестное назначение...», «Не червь в тебе живет, не дух праздного беспокойства: огонь любви к истине в тебе горит…»

Последняя встреча наглядно демонстрирует различие жизненных «назначений» двух друзей. Лежнев, отлучившись из дому ненадолго, тут же «сел писать письмо жене». Измученному борьбой товарищу он предлагает в качестве незаменимой опоры домашние стены: «Это мой дом. Слышишь, старина?» Напротив, для Рудина возвращение под уютный кров равно умственному самоубийству: «Угол есть, где умереть…» Отсутствие великой цели автоматически означает ненужность существования: «Не до строгости теперь, когда уже все кончено, и масла в лампаде нет, и сама лампада разбита, и вот-вот сейчас докурится фитиль. Смерть, брат, должна примирить наконец…» Каждый из друзей догадывается, что встреча их была последней. Вечный скиталец, Рудин провидит свой конец: «Еду! Прощай… А кончу я скверно».

Второй эпилог имеет точную датировку: «В знойный полдень 26 июня 1848 года, в Париже...» В эти дни случайно оказался в столице Франции сам Тургенев и был свидетелем того, как было потоплено в крови восстание рабочих. Строки романа не только художественно проникновенны, но и исторически точны: против слабо вооруженных рабочих (Рудин получает «кривую и тупую саблю»), против самодельных баррикад правительство бросило пушки. Понятно, что «ее защитники… («оставшиеся в живых» - многозначительно поясняет автор) только думали о собственном спасении». Лишь один остается верен до конца; готов погибнуть на баррикаде, но не бежать, не сдаться: «На самой ее вершине… появился высокий человек в старом сюртуке, подпоясанном красным шарфом и в соломенной шляпе на седых <…> волосах. В одной руке он держал красное знамя, в другой - <…> саблю…» Дважды красный цвет мелькнет в этой картине. А скоро появится и третий: «пуля прошла ему (Рудину ) сквозь самое сердце». Герой подтвердил и оправдал свою фамилию, которая означает буквально «рудый» - красный, цвета крови».

Пусть его гибель выглядит не столь поэтически - «выронил знамя - и, как мешок, повалился лицом вниз, точно в ноги кому-то поклонился», - это смерть героя. «Нелегко установить границу, отделяющую безрассудную храбрость от безрассудства, ведь героизму всегда присуще безумие». (С. Цвейг) Но у Рудина автор подчеркивает отсутствует того, что несовместимо с истинным подвигом - жажду славы. Даже его товарищи не знают, кто он такой. Не ведают не только имени, но и национальности. Один из свидетелей гибели Рудина, из числа его друзей по баррикадам, выругался с горечью: «Поляка убили». Финальная фраза романа лишь подтверждает то, о чем читатель уже догадался: «Этот роlоnеs (поляк) был - Дмитрий Рудин».

Философ и критик Иван Сергеевич Аксаков писал о психологической глубине и противоречивости главного героя: «Такое лицо, как Рудин, замечательно и глубоко… Нужна была зрелость созерцания для того, чтобы видеть пошлость рядом с необыкновенностью, дрянность рядом с достоинством, как в Рудине. Вывести Рудина было очень трудно, и вы эту трудность победили…»

Носителем проблемы «лишнего человека» выступает главный герой романа – Дмитрий Николаевич Рудин. Он очень противоречив, за что Дмитрия обожают и ненавидят. При первом знакомстве Рудин производит позитивное и яркое впечатление практически на всех. А семнадцатилетняя Наталья, дочь барыни Ласунской, сразу влюбляется в Дмитрия. Она не спит всю ночь и думает о нем.

Но такого единодушного восхищения главный герой больше не добьется. Первые ноты диссонанса звучат еще во время триумфа. На следующий день критика усиливается. От эпизода к эпизоду в отношении Дмитрия накапливается все больше отрицательных фактов. Люди начинают замечать в Рудине негативные черты. Выясняется, что главному герою не чужды тщеславие и кокетство, мелочность и деспотизм, что Рудин не умеет преданно любить, да и вообще сильные человеческие чувства ему незнакомы. Рудин больше склонен манипулировать людьми, что становится понятно из рассказа Лежнева о студенческой дружбе с Дмитрием.

Сюжет романа достаточно прост. Главное действие происходит в короткий временной промежуток, в основном в поместье Дарьи Михайловны Ласунской. Дмитрий Николаевич прибыл на званый обед вместо своего друга, которого срочно вызвали в столицу. Этот визит и стал тем ключевым событием, которое повлияло на судьбы героев романа. Рудин сразу привлек внимание женщин, а некоторых мужчин сделал своими врагами.

Новым отношениям суждено было драматически прерваться через два месяца. В первую очередь это касается любви Рудина и Натальи. Их отношения были тайными, но совсем недолго. Приживала в доме Дарьи Михайловны Пандалевский выследил пару и донес обо всем хозяйке. Разгорелся большой скандал, после которого Дмитрий смалодушничал и срочно покинул поместье.

Любовная история второго плана между Михаилом Лежневым и вдовой Липиной написана достаточно схематично и не затрагивает чувств читателей. Лежнев неожиданно делает Александре Павловне предложение, а та столь же неожиданно его принимает. В браке у них рождается сын.

Композиция романа соткана из элементов, которые раскрывают историческое значение и характер главного героя. Первое появление Рудина происходит лишь после знакомства читателей с другими персонажами романа. Произведение не заканчивается на драматическом расставании Дмитрия и Натальи. Нам еще предстоит узнать, как сложилась судьба главного героя и близких ему людей. В отличие от Дмитрия Николаевича, практически все персонажи романа вполне хорошо устроились и даже счастливы.

После разрыва с Натальей мы еще два раза встретим Рудина. Сначала в русской глубинке, а затем во Франции. Дмитрий ведет жизнь скитальца. Его временными пристанищами становятся почтовые станции. Все его лучшие порывы бесплодны. Рудин совершенно лишний человек, хоть его характер в эпилоге резко меняется. Все мелочное и незначительное уходит на второй план, а перед нами предстает трагический герой, который жаждет служить истине и добру. Но от судьбы, похоже, не уйти, и потому Рудин терпит одну неудачу за другой, а затем погибает на французских баррикадах.

Подобная сжатость сюжетов свойственна творческому методу Ивана Тургенева . Автор концентрирует внимание читателей лишь на самых важных, кульминационных момента жизни своих персонажей.

Тургенев – мастер по созданию образов. Все персонажи романа выписаны весьма колоритно, причем автор затрачивает на это минимум изобразительных средств. Так, образ Дарьи Михайловны Ласунской наделен еле уловимой иронией. Тургенев сообщает, что в годы своей молодости барыня была очень хороша собой и пользовалась огромным успехом в свете. Но с годами красота бесследно исчезла, а Ласунская, как и прежде, жаждет обожания окружающих. Остается одно – править бал в своей гостиной.

Молодому учителю Басистову не чужды человеческие слабости, такие как поесть и поспать. Но они лишь добавляют привлекательность его образу. Автор описывает интеллигента как некрасивого, неловкого, ленивого, неопрятного, но доброго и честного человека.

Наиболее полно персонажи романа раскрываются в общении друг с другом, в постоянном сравнении. Так, Басистов и Пандалевский живут в одинаковых условиях, но ведут себя совершенно по-разному. Услужливость Пандалевского, готового забыть про все, лишь бы угодить барыне, противопоставляется неловкости Басистова. Но, несмотря на свою идеальность, воспитанность и светский лоск, Пандалевский оказывается способным на подлость, ведь именно из-за него приходится расстаться влюбленным.

Среди постоянных гостей Дарьи Михайловны особое место занимает ее сосед – Африкан Семенович Пигасов, который играет роль шута, противопоставляя своими глупостями рассудительность барыни. Жизнь везде ставила Пигасову подножки: хотел быть ученым, однако его обошел менее талантливый, но более подготовленный соперник; женился на красавице, но та ушла к другому. Сейчас Пигасов стар, он критикует и высмеивает все, что только можно, не замечая, что больше всех смешон сам.

Знакомя с персонажами романа, Тургенев сразу посвящает читателей в их отношения. Так, Волынцев пытается ухаживать за Натальей, но явно ей не интересен. Девушка относится к своему воздыхателю сдержанно, боится обидеть.

Крестьяне в романе «Рудин» практически не представлены, однако косвенно мы можем понять, что живется им здесь неплохо. Уже в самом начале произведения помещица Александра Павловна Липина идет пешком в деревню, чтобы проведать и оказать помощь больной старушке. С собой она несет продукты, чай, сахар. Если больной станет хуже, то Липина готова отвезти ее в больницу и позаботиться о судьбе маленькой внучки.

Роман «Рудин» был благосклонно принят критиками, хотя имелись и противоположные мнения. А в образе Рудина многие литераторы того времени усмотрели черты самого Тургенева.